Стивен Дональдсон - Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула]
— Я ничего не чувствую…
— Оно исчезло! — перебил он ее….
— Но мне не дано чувствовать все, что чувствуют Радхамаэрли, — продолжала она. — А вы ощущали это прежде?
— Да. Один раз. Раньше.
— Ах, — вздохнула Этьеран, — если бы только я была Лордом и знала, что делать. Где-то глубоко под землей, должно быть, развивается зло, по-настоящему огромное зло, если даже горы Анделейна не спасают от него. Но пока еще оно чувствует себя неуверенно. Оно не задерживается на поверхности. Мы должны надеяться обогнать его. Ах, человеческая слабость! С каждым днем наша скорость становится все менее приемлемой.
Этьеран плотно закуталась в накидку и пошла вперед, быстро теряясь в сгущающихся сумерках. Она и Кавинант шли без остановки до тех пор, пока ночь не стала непроницаемой, и лишь тонкий серп луны, почти полностью истаявшей, слабо светил высоко в небе среди звезд.
На следующий день Кавинант наблюдал конвульсии зла, передаваемые травой, уже чаще. Дважды утром и четыре раза днем и вечером. При этом он каждый раз с внезапной яростью отдергивал ногу от почвы, и к тому времени, когда Этьеран остановилась на ночлег, его нервы от кончиков ног до корней зубов были натянуты, как струны, и восприимчивы к любому раздражению. Он остро чувствовал, что такие недобрые места были оскорблением и даже предательством по отношению к Анделейну, где каждая деталь, каждая линия, каждый оттенок неба, деревьев и трав поражали своей красотой. Эти предательские ловушки, боль и зловоние заставляли Кавинанта невольно опасаться самой земли, словно даже эта основа стала вызывать в нем сомнения.
На пятый день после того, как они покинули Парящий Вудхельвен, проплешины в траве стали попадаться реже, но зато зло, казалось, стало более упорным. Вскоре после полудня он обнаружил пятно, которое не исчезло после того, как он в первый раз его потрогал. Когда же он вновь поставил на него ногу, то почувствовал дрожь, словно в земле была какая-то болячка, на которую он наступил. От этой вибрации нога Кавинанта быстро онемела, а челюсти заныли — так крепко он сжал зубы. Однако он не стал отступать. Позвав Этьеран, он встал коленями на траву и потрогал пятно руками. К своему удивлению, он ничего не почувствовал.
Этьеран тоже исследовала землю, потом, нахмурившись, посмотрела на Кавинанта. Она тоже ничего не чувствовала.
Но когда Кавинант прикоснулся к пятну ногой, то снова ощутил вибрацию. Она передалась в мозг чем-то вроде звука, с каким скребут ржавым железом о железо; она покрыла его лоб капельками пота, она вызвала рычание в его горле. По мере того, как боль распространялась по костям, посылая вверх по ноге холодную немоту, Кавинант нагнулся и засунул руки себе под подошву. Но рука ничего не почувствовала; лишь нога способна была ощутить угрозу.
Повинуясь внезапному импульсу, Кавинант сбросил с одной ноги ботинок, стащил носок и поставил на пятно босую ногу. На этот раз противоречие было еще более поразительным. Обутой в ботинок ногой он ощущал зло, а босой — нет. И, тем не менее, его ощущения были абсолютно ясны, зло исходило от земли, а не от ботинка.
Не долго думая, Кавинант стащил ботинок и носок со второй ноги и отшвырнул их от себя. Потом он тяжело опустился на траву, зажав обеими руками гудящую голову.
— У меня нет для вас сандалий, — стесненно сказала Этьеран. — Однако до конца пути вам потребуется какая-то обувь.
Кавинант едва ли слышал ее. Он остро чувствовал, что распознал опасность, коробившую его в течении многих дней, хотя он сам того не знал.
— Значит, именно так ты собираешься сделать это, Фаул? — прорычал он. — Сначала мои нервы вернулись к жизни. Затем Анделейн заставил меня забыть… Затем я сбросил свои ботинки. Значит, это оно и есть? Нейтрализовать всю мою самозащиту, чтобы я не был в состоянии уберечься? Значит, именно так ты собираешься меня уничтожить?
— Мы должны идти дальше, — сказала Этьеран. — Решайте, как вам поступить.
— Решать? Проклятье! — Кавинант вскочил.
Содрогаясь от негодования, он процедил сквозь зубы:
— Это не так-то легко.
Затем он, осторожно ступая, начал искать свои ботинки и носки.
Выжить!
Он крепко зашнуровал ботинки, словно они были частью доспехов.
В течение всего остатка дня он шарахался прочь от всякого намека на пятно зла в земле и мрачно следовал за Этьеран с выражением упорства во взгляде, с решимостью пробиться сквозь зло — земное зло и сохранить свою независимость и чувство собственного достоинства. И к вечеру эта его решимость, казалось, увенчалась успехом. После особенно злобной атаки в конце дня проявления земной боли исчезли. Кавинант не знал, вернутся они вновь или нет, но, по крайней мере, на некоторое время он был от них избавлен.
Наступившая ночь была темной, как никогда, из-за неба, покрытого тучами, и Этьеран была вынуждена раньше обычного остановиться на ночлег. И, тем не менее, отдохнуть ей как следует — и Кавинанту тоже — не удалось. Мелкий беспрерывный дождь намочил одеяла, из-за чего оба не спали большую часть ночи, хотя и расположились после поисков укрытия под большой раскидистой ивой.
Следующее утро, шестое со дня их ухода из Вудхельвена, было ясным и полным обычной бодрости Анделейна. Этьеран встретила его с нетерпением и поспешностью, которая выражалась в каждом ее движении, и та манера, в какой она понуждала Кавинанта поторапливаться, казалось, выражала больше дружелюбия и общительности, чем когда бы то ни было со времени начала их совместного путешествия. Ее желание увеличить скорость было выразительно; Кавинант был рад разделить его, поскольку это избавляло от раздумий о возможности новых атак зла. Свой путь они продолжили с утра почти бегом.
День был словно специально предназначен для путешествия. Воздух был прохладным, солнце — ясным и бодрящим, тропинка — прямой и ровной, пружинящая трава словно помогала каждому шагу Этьеран и Кавинанта. И ее заразительное нетерпение заставляло Кавинанта преодолевать следом за ней одно лье за другим. К полудню Этьеран замедлила шаг, чтобы подкрепиться драгоценными ягодами, в изобилии покрывающими кусты вдоль тропинки; но даже при этом скорость ее оставалась немалой, и по мере приближения вечера она вновь перешла на полубег.
Затем еле заметная тропа, указанная ей вудхельвеннинами, привела путников на край широкой долины. После короткой остановки, во время которой Этьеран проверила свою ношу, она направилась прямо вверх по длинному отлогому склону горы, который, казалось, тянулся на большое расстояние в восточном направлении. Она взяла направление ватерпаса, которое привело ее прямо между двумя сросшимися золотенями, росшими в сотне ярдов над долиной, и Кавинант без лишних вопросов шагал следом за ней, задыхаясь, бегом взбираясь вверх. Он слишком устал и выдохся, чтобы задавать вопросы.
